Кэтрин взяла стакан и отвернулась.
– И этот шут мне когда-то нравился, – сказала она.
– Попробуем держаться в рамках? – спросил Дэвид. – И ты, и я.
– Нет, – ответила она. – Вот идет твоя – не знаю уж, как назвать, а на вид, как всегда, мила и невинна. Дорогая, скажи мне, Дэвид работал сегодня, перед тем как приложиться к виски?
– Ты работал, Дэвид?
– Я закончил рассказ, – сказал Дэвид.
– Полагаю, Марита его уже прочла?
– Да, прочла.
– А вот я никогда не читала рассказов Дэвида. Не люблю мешать. Я лишь старалась обеспечить ему экономическую возможность писать как можно лучше.
Дэвид сделал глоток и взглянул на нее. Кэтрин была все так же очаровательна, смугла и красива, и светлая, цвета слоновой кости, полоска волос, точно шрам, пересекла лоб. Только глаза стали другими, да еще губы произносили чужие для нее слова.
– По-моему, это очень хороший рассказ, – сказала Марита. – Необычный и, как бы это сказать, pastorale. A под конец делается жутко. Мне трудно объяснить. Он по казался мне manifique.
– Что ж, – сказала Кэтрин, – поговорим по-французски. По-французски можно выразить столько необыкновенных чувств.
– Рассказ меня очень взволновал, – сказала Марита.
– Потому что его написал Дэвид или рассказ действительно первоклассный?
– И то и другое, – ответила девушка.
– Что ж, – сказала Кэтрин, – почему бы и мне не прочесть это великое произведение? В конце концов, я его субсидировала.
– Что ты сделала? – спросил Дэвид.
– Возможно, я не точно выразилась. Женившись на мне, ты получил полторы тысячи долларов, да еще твоя книга о сумасшедших летчиках разошлась, не так ли? Правда, ты не сказал мне, сколько заработал. Но и я немало потратилась. Признайся, ты жил поприличнее, чем до женитьбы.
Марита молчала, а Дэвид не отрываясь смотрел на официанта, накрывавшего стол на террасе. Он посмотрел на часы. До обеда оставалось минут двадцать.
– Мне бы хотелось принять душ, если можно, – сказал он…
– Нельзя ли обойтись без этой идиотской фальшивой вежливости? – сказала Кэтрин. – Почему я не могу прочесть рассказ?
– Я писал карандашом и даже не успел переписать. Тебе будет трудно читать его в таком виде.
– Но Марита прочла.
– Хорошо. Прочтешь после обеда.
– Я хочу прочесть рассказ сейчас, Дэвид.
– Я бы не советовал читать его до обеда.
– Он так отвратителен?
– Это рассказ об Африке еще до войны четырнадцатого года. Действие происходит во времена войны Маджи-Маджи, восстание девятьсот пятого года в Танганьике.
– А я и не знала, что ты пишешь исторические романы.
– Оставим это, – сказал Дэвид. – Рассказ об Африке, и мне тогда было около восьми лет.
– Я хочу прочесть его.
Дэвид сел у другого конца стойки и стал бросать кости из кожаной коробочки. Марита села на высокий табурет рядом с Кэтрин, и Дэвид видел, что она следит за выражением ее лица.
– Начало очень хорошее, – сказала Кэтрин. – Хотя почерк у тебя ужасный. Природа великолепна. Особенно тот отрывок, что Марита ошибочно назвала «pastorale».
Она отложила первую тетрадь, и Марита тут же подхватила ее и положила на колени, по-прежнему не спуская с Кэтрин глаз.
Кэтрин читала молча. Она уже прочла половину второй тетради. Затем неожиданно разорвала ее пополам и швырнула на пол.
– Отвратительно, – сказала она. – Гадость какая-то. Вот, значит, каким был твой отец.
– Нет, – сказал Дэвид. – Это только одна его черта. Ты же не дочитала.
– Ни за что не стану дочитывать.
– Я тебя предупреждал.
– Нет. Вы нарочно все подстроили и заставили меня прочесть.
– Дай мне, пожалуйста, ключ, Дэвид. Я спрячу тетради, – попросила девушка. Она подобрала с пола разорванные половинки: Кэтрин разорвала тетрадь по сгибу.
Дэвид дал Марите ключ.
– В школьной тетрадке это выглядит еще отвратительнее, – сказала Кэтрин. – Ты просто чудовище.
– Это было необычное восстание, – сказал Дэвид.
– Тем более странно, что ты взялся писать о нем.
– Я же просил тебя не читать.
Кэтрин заплакала.
– Я тебя ненавижу, – процедила она.
Поздно вечером они лежали в постели у себя в комнате.
– Она уедет, и ты избавишься от меня или упрячешь куда-нибудь, – сказала Кэтрин.
– С чего ты взяла?
– Ты же сам предложил поехать в Швейцарию.
– Мы можем посоветоваться с врачом, если тебя что-то беспокоит. Ничего страшного, все равно что пойти к дантисту.
– Нет. Они упрячут меня. Я знаю. Нам это кажется безобидным, а они решат, что я сумасшедшая. Я знаю, как поступают в таких заведениях.
– Это будет приятное и прекрасное путешествие. По едем через Экс-ан-Прованс, потом по каналу Сен-Реми и вверх по Роне до Лиона и в Женеву. Зайдем к доктору, получим дельный совет, а заодно и развлечемся в дороге.
– Я не поеду.
– Хороший, толковый врач, который…
– Я не поеду. Ты что, не слышишь? Я не поеду. Не поеду. Обязательно доводить, до крика?
– Ладно. Не думай об этом сейчас. Постарайся уснуть.
– Обещай, что мы не поедем.
– Не поедем.
– Тогда я посплю. Ты будешь работать утром?
– Почему бы и нет?
– Работай хорошо. Я знаю, ты можешь. Спокойной ночи, Дэвид. Ты тоже поспи.
По ночам он долго не мог заснуть. А когда засыпал, видел сны об Африке. Это были хорошие сны, и однажды он даже проснулся от такого сна и тут же сел работать. К тому времени, когда рассвело, он написал приличный кусок нового рассказа и даже не заметил, каким красным было в то утро солнце. В рассказе он ждал появления луны и ощущал, как становится дыбом шерсть собаки, когда он гладил ее, стараясь успокоить, и они вместе всматривались и вслушивались в темноту, пока не взошла и не разбросала тени луна.